Глава I

Смысл явный и смысл скрытый

 
     О вы, разумные, взгляните сами,
И всякий наставленье да поймет,
Сокрытое под странными стихами!
 
     Этими словами¹ Данте совершенно определенно указывает, что в его произведении содержится скрытое значение – учение в собственном смысле слова, для которого внешний и явный смысл – это лишь вуаль, и которое должно быть найдено теми, кто способен за эту вуаль проникнуть. В другом месте поэт идет ещё дальше, заявляя, что вся письменность, а не только священные писания могут быть поняты и должны истолковываться принципиально в четырёх смыслах: «можно подразумевать и полагать максимум четыре смысла».² Очевидно, что эти различные значения ни в коем случае не должны разрушать друг друга или друг другу противопоставляться, напротив, они должны дополнять и гармонизировать друг друга, как части единого целого, как составные элементы единого синтеза.
 
     Несомненно, «Божественная комедия» в целом может быть истолкована во многих смыслах, и мы в этом отношении имеем свидетельство самого автора, обладающего с точки зрения разъяснения собственных замыслов несомненным преимуществом перед всеми остальными. Трудность возникает только тогда, когда речь заходит об определении этих различных значений, особенно самых возвышенных или самых глубоких, и именно здесь, естественно, начинаются расхождения воззрений комментаторов. Они в основном приходят к согласию относительно того, что под буквальным смыслом данного поэтического повествования следует понимать его философский или даже филосовско-теологичекий смысл и также смысл социально-политический, но даже вместе с буквальным смыслом это составит всего только три, а Данте нас предупреждает, что надо искать четвертый; что же это за четвертый смысл? Для нас это может быть только смысл, инициатический, по сути своей метафизический, с которым соединены множество сведений, которые, не все принадлежат к порядку чисто метафизическому, но в равной мере тоже обладают эзотерическим характером. Именно из-за этого характера этот глубинный смысл совершенно ускользал от большинства комментаторов; тем не менее, если его игнорируют или же не признают, то и остальные смыслы могут быть схвачены лишь частично, потому что он является как бы их принципом, в котором согласовывается и объединяется множественность последних.
 
     Но и те, кто имеет в виду эту эзотерическую сторону произведения Данте, часто ошибаются относительно её подлинной природы, потому что чаще всего им недостает реального постижения такого рода вещей и их интерпретации искажены предрассудками, от которых им невозможно избавиться. Так, Россети и Ару, бывшие в числе тех, кто первыми указал на существование этого эзотеризма, думали, что можно сделать вывод о «ереси» Данте; они не отдавали себе отчета в том, что данное суждение есть результат смешения соображений совершенно различного порядка; дело в том, что если упомянутые авторы и были в курсе некоторых вещей, то многие другие значимые обстоятельства полностью оставались вне поля их зрения, мы же попытаемся выявить эти моменты, не претендуя ни в коей мере дать полную картину предмета, который кажется поистине неисчерпаемым.
 
     Для Ару вопрос стоит таким образом: Данте католик или альбигоец? Другие, как представляется, формулируют проблему в иных терминах: был ли он христианином или язычником?³ Что касается нас, то мы не думаем, что надо придерживаться такой точки зрения, так как истинный эзотеризм – это нечто совершенно иное, нежели внешняя религия. Если тут и имеются какие-то связи с ней, то это может быть только потому, что эзотеризм находит в религиозных формах способ символического выражения; неважно, впрочем, к какой религии будут принадлежать эти формы, потому что речь идет о сущностном доктринальном единстве, которое скрывается за их видимым различием. Вот почему посвященные древности участвовали равно во всех культах внешних религий, следуя обычаям, установленным в различных странах, в которых они находились. Так же и Данте пользовался при случае языком, заимствованным либо из христианства, либо из греко-римской античности отнюдь не вследствие поверхностного «синкретизма», а как раз потому, что видел это фундаментальное единство. Чистая метафизика не бывает ни языческой, ни христианской, она универсальна; античные мистерии не были язычеством, но они на него наслаивались;⁴ так же и в средние века были организации, характер которых был инициатический, а не религиозный, но которые брали за основу католицизм. Принадлежность Данте к некоторым из этих организаций, кажущаяся нам несомненной, вовсе не является основанием объявлять его «еретиком»; те, кто так думает, имеют о средних веках ложное или неполное представление, они видят только, так сказать, внешнюю сторону, потому что, в конце концов, в современном мире нет больше ничего, что могло бы служить им образцом для сравнения.
 
     Если реальный характер всех тайных организаций был таков, то можно выделить лишь два случая, когда обвинение в «ереси» могло быть вынесено против некоторых таких обществ или против некоторых из их членов, да и то, это было оправдано необходимостью скрыть другие, гораздо более обоснованные претензии или, по крайней мере, претензии более правдивые, но которые нельзя было сформулировать открыто. Первый из этих двух случаев был тот, когда некоторые из посвященных могли несвоевременно разгласить тайны, рискуя зародить смущение в умах, не готовых к познанию высших истин, и тем самым вызвать непорядки с точки зрения социальной жизни. Авторы подобных разглашений тайн были не правы в том, что сами создавали смешение двух порядков – эзотерического и экзотерического, которое в результате в достаточной мере оправдывало упрек в «ереси»; Это как раз то, что в той или иной форме несколько раз повторялось и в исламе,⁵ где эзотерические школы все же обычно не встречали никакой враждебности со стороны религиозных и юридических властей, представляющих собой экзотеризм. Что касается второго случая, то здесь даже само обвинение было для политической власти просто предлогом, чтобы уничтожить противников, которых она находила столь грозными, что их трудно было поразить обычными средствами; разгром Ордена Тамплиеров служит тут самым известным примером, и это событие имеет прямое отношение к предмету настоящего исследования.


——————————
[1] Ад, IX, 61-63. – Здесь и далее цитаты даны в переводе М. Лозинского.
[2] Пир, т. II, гл. I.
[3] См.: Arturo Reghini, L’Allegoria esoterica di Dante, dans le «Nuovo Patto», сентябрь-ноябрь, 1921, стр. 541-548.
[4] Следует сказать, что мы бы предпочли другое слово вместо «язычества», навязываемого длительным употреблением, но являющегося по своему происхождению выражением презрения, применяемым к греко-римской религии, когда она была сведена на последней стадии своего нисхождения к состоянию простого народного «суеверия».
[5] Мы имеем в виду известный случай с ал-Халладжем, приговоренным к смерти в Багдаде в 309 году Хиджры (921 г. христианской эры), память о котором чтится теми же самыми, кто полагает, что он был приговорен справедливо за свое неосторожное разглашение тайн.